В школе говорили, что когда птицы начинают летать близко к земле, значит скоро будет дождь. "Скоро дождь", - сделал вывод Хабибу. Эти птицы не давали ему покоя уже полчаса, вот подростку и пришлось вспомнить один из старых уроков. Если его мини-предсказание сбудется, это будет Хороший день, и обязательно произойдет что-то хорошее или необычное. Если нет - Черный день. Он подумал, что сказал бы на это отец. Что это нелогично. Дождь не начнется, тучки уйдут и засияет солнышко, а день будет Черным. Пусть оно и так, но Хабу видел в этом смысл. Ему так было спокойнее. Да, он успокоился. Пожалуй, немного. Сегодня он почти не вспоминал.
  И все-таки, это был Хороший день. Дождь пошел. Не проливной, конечно, а так, маленький дождик, неторопливый. Хабу мог бы уйти в пещеры или хотя бы спрятаться в лесу неподалеку, но ему понравился дождь. Он был настроен на дождь. Этому была причина, о которой он, правда, не особо догадывался. Когда он узнал, шел дождь. Стоило ему наконец об этом вспомнить, как паника захлестнула его вместе с каплями дождя.

  Это случилось почти неделю назад. Когда умерла мать Хабибу, ему было 2 года 1 месяц и 3 дня. После этого он перестал считать. Счет вдруг стал бесполезен. Он стал бесполезен ровно в тот момент, когда, проследив за отцом до территорий бывшего прайда Эвери, Хабу узнал, куда он ходил всю последнюю неделю. Его мать была больна и подросток об этом не знал. Она специально скрыла свою болезнь от него и ушла, так, чтобы он не смог ее найти. Когда он узнал, на него смотрели уже почти безжизненные зеленые глаза. И все же он знал, что мать его узнала, и смотрела на него в глубочайшем сожалении. Во всяком случае, Хабу подумал, что это сожаление. Почему? Разве его в этой ситуации нужно жалеть? Разве он умирает, не в силах сдвинуться? Разве он больше никогда не увидит этот мир?

  Мир в данный момент состоял из затянутого тучами неба и капель дождя, все больнее ударяющих по его шкуре. Под дождем было комфортно. Эта внешняя боль и холод до костей если не заглушали до конца боль внутреннюю, то хотя бы вторили ей, сливались в некую гармонию. Даже его слезы были не видны, любой, кто увидел бы его сейчас, подумал бы, что это капли дождя. А Хабу подумал, что было бы здорово, если бы он сейчас заболел и умер. Как мама. В таком случае, согласно словам отца, он попал бы на небо и встретил ее. Только он в это не верил. Это было глупо. Даже он, самый глупый львенок класса, это понимал. Но он по крайней мере почувствует то, что чувствовала она.
 
  В глаза попала вода и Хабу зажмурился. Наконец-то он вспомнил, почему он не любил дожди и плакать. Ему не нравилось, когда в глаза попадала вода, причиняя неприятные ощущения, когда он раскрывал веки. Как-то, когда во время урока львята пошли на озеро и один одноклассник плеснул Хабу в глаза водой, тот зажмурил глаза и не открывал их до возвращения домой. Учителю пришлось нести его за шкирку, чтобы львенок случайно никуда не врезался. Вот и сейчас он не будет открывать глаза. Только, разумеется, никто за ним не придет, и он так и останется умирать с голоду или от развивающейся болезни среди мокрой травы на холодной земле.

Какое-то время у Хабу в голове не было вообще никаких мыслей. Дождь сбивал все, что приходило на ум. Ему в принципе всегда трудно было сосредоточиться на какой-то определенной мысли. Это была одна из причин, по которой в школе он плохо учился. Что бы ни говорил учитель, это сбивалось в кучу, перемешивалось с множеством других впечатлений и мыслей, которые гасли так же быстро, как появлялись. В последние несколько дней он впервые мог похвастаться мыслью постоянной и развивающейся, мыслью о его матери. Зацепившись о нее с очередной каплей дождя, Хабу уже ее не отпускал.

- Мама? Что ты здесь делаешь? - когда Хабу проследил за отцом до прайда Эвери и нашел мать, он до последнего не понимал, что происходит. Очень часто ему было сложно понять элементарные вещи, а тут была вещь, на его взгляд, вовсе не элементарная. Кто же знал, что если львица плохо себя чувствует и вдруг покидает прайд и уходит в уединенное место, это значит, что она собралась умирать?
- Мама заболела, - вместо матери ответил отец. Мама только устало приоткрыла глаза и грустно улыбнулась.
- Можно болеть и дома, в нашей пещере, - подросток возмущался. Отец отвел Хабу в сторону, пытаясь всеми нелепыми образами объяснить, что мама не хотела болеть в прайде, полном львов, она хотела побыть одна. Он так и не сказал Хабу правду. Он знал, что подростку потребуется время, чтобы все понять, и тянул его. Когда мама закрыла глаза и больше не открыла, Хабибу-старший сказал, что она решила немного подремать. Отговорки для маленьких львят. И для Хабу. И в развитии и в мышлении юный лев отставал от сверстников, и родители этим пользовались. Родитель. А мама дремала слишком долго, прежде чем до Хабу наконец дошло...

- Ты подремать тут решил? - с грустной мысли сбил красивый мелодичный голос. Чем-то похожий на голос мамы. Мама... Это ты решила подремать. А он... Что если он тоже решил подремать и встретил ее? Хабу интенсивно отрицательно затряс головой, так и не раскрывая глаза.
- Нет, нет... Я не решил... подремать. И ты не решила. Ты проснешься, - он зажмурил глаза сильнее. Сильный удар капли по носу вернул его к ощущению реальности. Что за глупости он себе вообразил? Это первые два дня папа мог кормить его байками про сон, но теперь он знал, что это была смерть. А он представлял, что такое смерть. Ничего. Никакого рая, никакого сна, он не мог встретить маму, а это значило, что перед ним был кто-то другой. Какая-то незнакомая львица с красивым голосом.
- Уходи, - сказал он ей тихо, едва слышно. Даже он едва мог расслышать себя из-за дождя.

Если Хабу надеялся, что львица просто возьмет и уйдет в ответ на его невразумительную просьбу, то это было более чем наивно. Она переспросила, явно требуя от юного льва определенных объяснений, но возьми да попробуй объяснить свои слова. Поэтому ему не нравилось быть подростком, ведь по мере взросления жизнь неумолимо сталкивала его с малознакомыми львами, к каждому из которых нужно было приспосабливаться, а они, в свою очередь, должны были приспособиться к Хабу.
- Если ты пришла, чтобы меня утешить, то мне это не надо, уходи... - это подбешивало Хабу. Он мало с кем общался в прайде и почти не имел друзей, но, стоило в прайде появиться новости о смерти его матери, как каждый норовил подойти к нему и высказать слова сочувствия, даже бывшие обидчики. Ему не нужно было их сочувствие, оно только расстраивало льва еще больше.
  Личность львицы с незнакомым голосом казалась льву все более интересной, но он все еще не открывал глаза. Темнота успокаивала.

- Что? - неожиданный ответ львицы остановил наворачивающие слезы. Он этого не ожидал. Ее серьезный уверенный тон и отсутствие всякого мнимого сочувствия подействовали на него пробуждающе. С ним так никто не разговаривал. Могли говорить серьезно, но Хабу всегда знал, что у них на уме. Он был местным дурачком, которому можно вешать любую лапшу на уши и обращаться с ним как с ребенком. Только мама всегда считала его достаточно взрослым и разговаривала соответствующим тоном - требовательным, но одновременно теплым. Похожие нотки он слышал сейчас, от львицы с красивым голосом. Он уж было начал гадать, кому из львиц прайда он мог принадлежать, как львица сказала, что не знает его. Тут терпение Хабибу окончательно лопнуло и он открыл глаза, которые тут же обжег на удивление яркий свет. Даже удивительно, каким светлым может показаться небо, затянутое тучами, по сравнению с темнотой.
  Привыкнув к свету, он разглядел львицу. Взаимно, он ее тоже не знал. Она была молодой, может совсем немного старше его, а взгляд был взрослым, умным. Сразу в глаза бросилось выделяющееся черное ушко. Оно ему понравилось. Львица была непохожа ни на кого в их прайде.
- Не может быть, - ответил он, отвернувшись. - В этом прайде меня все знают. Если ты не знаешь, значит ты... чужак. - логики железней и не придумаешь.