По правде говоря, Суматрас просто ненавидела пьяные ягоды и всех, кто когда-либо их пробовал. Но все мы прекрасно знаем, что если у тебя нет плеча, в которое ты можешь поплакаться, лапы сами ведут тебя к более простому варианту: забыться. Иногда просто очень хочется напиться. Это делу, конечно же, не поможет. Но напиться всё же нужно. И нанийская охотница, заранее ненавидя себя, очень быстро нашла куст со спасительным пойлом. Съела веточку ягод и поморщилась. Этот кисловато-терпкий вкус никогда ей не нравился. Именно поэтому самка отправила в рот ещё пару горстей – чтоб наверняка. Но пьянее она не становилась. Так и ходила чёрная львица от куста к кусту, пока не дошла до скрытого озера. Остановилась у самой кромки воды, изумлённо оглядываясь по сторонам и искренне не понимая, каким образом ей удалось так быстро преодолеть бурелом. Или она всё-таки опьянела, раз не отдаёт себе отчёта в том, как и где передвигается? Впрочем, она недолго думала об этом. Бросив быстрый взгляд на само озеро, она заприметила двух цветных рыбок. Подняла ушки и сосредоточенно стала наблюдать за их круговыми движениями в воде. «Хорошо вам», - зло подумала львица, - «У вас не бывает никаких проблем. И вам не кажется, что ваши родственники-каннибалы хотят вас убить. Или, что вы сами хотите убить и сожрать такую же рыбку, как вы».

Темношкурая ощущала, как каждая клеточка её тела становится воздушной, словно невесомой. Ягоды постепенно начинали проникать в самое нутро кошки, опьяняя её своими забродившими соками. Теперь она это чувствовала. Лапы становились ватными, а в голове приятно покалывало. Злость понемногу отступала, и сознание кошки, и без того мутное, накрывала тёмная пелена. От одной мысли, что придётся самой себя жалеть, становилось тошно. Она прекратила наблюдать за рыбами, усевшись у самой кромки воды. Взгляд её был устремлён вперёд; она смотрела вдаль, но ничего не видела. И чем дольше тишина давила на неё, словно каменная глыба, тем больше Суматрас жалела о том, что не сумела разубедить себя не пить. Приятная эйфория первых минут охмеления улетучилась, теперь ей было попросту противно от того факта, что едкий сок этих забродивших ягод пребывал в её организме. Она злилась на саму себя, насмехаясь над тем, что она когда-то называла силой воли. И что самое ужасное: легче не становилось. Прикрыв глаза – несмотря на то, что голова начала неумолимо кружиться – самка застыла, надеясь, что лёгкий ветерок добавить трезвости её голове. Но ветра не было, и Суматрас, раскрыв глаза, стойко дождалась, когда картинка перед глазами перестанет плыть. «Отлично, дорогая моя», - иронично говорила она себе, - «Ты напилась, и ты счастлива?» На какое-то мгновение в нос ударил знакомый запах, но Суматрас сочла это за выдумку своего воспалённого воображения, списав это на стандартное последствие пьянства. Но ошиблась. Впрочем, этому в дальнейшем не удивилась: если день паршивый с самого утра, с чего бы ему быть хорошим вечером? Однако, расслышав у самого своего уха сладкий шёпот Эриды, невольно вздрогнула, испугавшись, и машинально занесла переднюю лапу для удара. «Как нелепо», - подумалось ей, и она даже вымученно улыбнулась.
- Если ты хотела убить меня, самое время, - шутка не удалась, зато Суматрас не смогла сдержать болезненного вздоха, как бы сильно уголки её губ не были подняты вверх. Ей было сложно призвать, но она была ужасна рада, что в таком состоянии её нашла именно Эрида. Сердце львицы сжалось до предела. Так хотелось, чтобы рядом был настоящий друг. Или даже не просто друг? Взгляд каннибалки скользнул по фигуре другой львицы и, чуть задержавшись в области бёдер, резко переметнулся на глаза. Суматрас и сама испугалась, насколько сильно её разум действует вразрез с её жизненными устоями. «Львица, ты пьяна. Иди домой и проспись». Но лапы не собирались слушаться свою хозяйку. Взгляд львицы был прикован к глазам, а далее – к самой мордочке Эриды. Дабы сгладить неловкость сложившейся ситуации, Суматрас впервые в жизни произнесла фразу, слегка приоткрывающую дверь в её собственное пространство: - Тебе никогда не бывает страшно?

Чёрная, не привыкшая ни к сочувствию со стороны других, ни к разговорам по душам, ожидала услышать смех или колкости, мол, стыдись своей слабости, кошка, и никогда не оголяй свою душу. Но Эрида отнюдь не собиралась поднимать на смех эту тему. Она вполне серьёзно отнеслась к вопросу Суматрас, а та в свою очередь с благодарностью взглянула на свою подругу. Хищница не могла припомнить дня, когда вообще показывала свои эмоции со всей искренностью. И не думайте, что маска с морды слетела из-за хмеля в голове. Львица прекрасно понимала, что происходит вокруг неё. Ладно-ладно. Не прекрасно. Но и сказать, что вовсе потеряла над собой контроль, было нельзя.
Молодая львица осела на задние лапы, ибо картина перед глазами стала бессовестно расплываться, а рухнуть перед глазами Эриды, потеряв равновесие, означало заклеймить себя позором на всю оставшуюся жизнь. Операция прошла успешно, и Суматрас показалось, что проклятые ягоды начинают отпускать её тело. Как бы там ни было, глаза её не были затянуты пьяной пеленой.
- Самый главный страх – это я сама.
В том, что Эрида поймёт её правильно, Суматрас не сомневалась. Произнеся это, кошка осознала вдруг, как легко ей сделалось: будто тяжкий груз свалился с плеч. И как просто было добиться этого успокоения. И не всему ли виной ягоды? И если да, то как не стать зависимой от них, от этого ложного спокойствия? 
Когда Эрида наклонилась к воде, Суматрас невзначай посмотрела на её тело, не без удовольствия отметив, насколько женственным и привлекательным оно было. Она смотрела на неё с восторгом, с благоговением. Так смотрят на своих кумиров, но не на тех, до кого можно дотянуться – лишь протяни лапу. И когда Эрида резко оказалась совсем рядом, хищница машинально отпрянула. И всё бы ничего, но Суматрас, как она вспоминала потом, успела кое-что упустить, и сознание вернулось к ней, когда губы Эриды соприкоснулись с её собственными. Как приличной львице ей следовало немедленно прекратить сие безнравственное поведение, но всё, на что её хватило ума в тот момент, это неуверенно поставить лапу на грудь шпионки (очевидно, в провальной попытке оттолкнуть подругу). Но поцелуй, преисполненный страстью, не прекращался. Суматрас почувствовала, как на её бедро мягко ложится лапа подруги. Сопротивляться больше не было смысла, и каннибалка с охотой отдалась во властные объятия Эриды. «Разве так можно?» - хотела было вопросить львица, но слова застряли в горле. Суматрас открыла прикрытые от удовольствия глаза и силой воли разорвала поцелуй. Её глаза были полны смятения, а душа – несоизмеримого желания овладеть этой львицей целиком и полностью. Глаза будто застлал туман. Здравый смысл конвульсивно бился где-то в самой глубине возбужденного сознания, однако, Суматрас услышала его истошный зов.
- Это против природы, - почти по-змеиному прошипела она, - Мы сами словно против самой природы, - львица нежно, но со свойственным ей напором провела лапой по боку подруги, а затем, приобняв, уткнулась ей в шею, позволив своим лапам свободно гулять по желанной плоти.

Отредактировано Sumatras (04-11-2015 20:15:11)