Лео шёл, как тень. Как змея, сверкая янтарно-желтыми глазами, совсем бесшумно, не задевая не одной ветки и низко наклонив голову. Его выражение было как никогда хмурым, непривычно задумчивым. Как будто его вымотала эта странная жизнь, которая разом поблекла. И окрасила его и без того странный, вечно жаждущий то крови то похоти характер во все 50 оттенков. Тени ползли по его лицу, очерчивая слишком красивые для такой сволочи черты. Сколько он убил за свою жизнь. Сколько львиц побывали под ним за всё это время. Сколько раз он шпионил, сражался, лгал. Служил. И всё переломилось. Всё было иначе. Сначала Мураки, потом Мисаки, потом Гаара, раскол, сумасшедший Дарккар, всё больше крови. Потом он начал тонуть и задыхаться в ней, война разошлась и Леонардо упивался рычанием своих жертв. После наиболее удачных стычек с врагами он, уже ничего не опасаясь, пожирал своих же сородичей еще свежими. После каждой битвы вместе со всеми наслаждался насилием над ранеными. И не терял силы духа. Ассийцы нападали на каннибалов, каннибалы на ассийцев. В пылу битвы Лео не раз замечал Акфеса, с которым они никогда не были близки, но это был его сын. Единственный из сыновей, с кем он был знаком лично. И даже проводил с ним некоторое время, когда тот был мал. А теперь он дерется за Такету, против своих же родителей. И казалось, когда победа была близка, в войну вмешались еще и светлые, смешанные с эверийцами. Вечно лезут куда не надо. И их напор был безумно силен. Война превратилась в клубок мяса и боли, так что как ассийцев так и каннибалов осталось просто ничтожно мало. И что же дальше? Туман.
Лео перелез через какую-то корягу и отряхнулся. Он больше не ходил по львицам. Он впервые в жизни был измотан. Его не покидали смутные сны и предчувствия. Когда Дарккар пошел на переговоры с прайдом Тьмы, Убийца начал понимать, что они значат. Прайда Каннибалов уже почти не существовало. Если они сольются с темными - привычки придется загубить. Забыть своих старых Богов. Бежать как можно дальше, гонимый гнетом новых времен, в которых Каннибалы были побеждены. Лео не было места в этом новом мире. Он это знал да и силы его были на исходе. Еще никогда его мягкая шкура, скрывавшая перекатывающиеся мышцы, не была так сильно исчерчена шрамами. 
Лев остановился. Запах, которому он следовал всё это время, через самое сердце джунглей, вдали от знакомых мест, привел его на заросшую поляну. Длинная трава слегка колыхалась под теплым вечерним ветерком. Начинался закат. Каннибал остановился, громко и шумно выдохнув. Он был здесь за одной-единственной целью. Он должен был увидеть Хрону.

Поразительно, как двое могут чувствовать друг друга, не глядя в глаза. Лео заметил ее сразу. Шоколадная шерсть, красивые изгибы. Из всех львиц на его памяти эта была не только самая буйная и страстная, но еще и самая непредсказуемая. Та, которая буквально стянула его тысячью цепей, мирилась с каждой его изменой, потому что знала - он неисправим. Но он всегда возвращается.
В закатных лучах кровь на ее плечах смотрелась как-то иначе. Но Леонардо было не привыкать к виду ранений. Теперь они сражались и в день и в ночь. В любую погоду, потому что это был закат времен. И теперь они окончательно были одни в этом мире. Она тихо назвала его имя, глядя на небесный сиреневый простор, который постепенно затягивался темным одеялом. Солнце продолжало садиться. И лев приблизился, как всегда тихо и аккуратно, будто материализовался из воздуха. Он тут же прижался к ней головой, отеревшись шелковистой гривой о шею и как бы переступив через нее одной передней лапой. Что она ощущает было понятно без слов, потому что она была подобна ему. До их личного конца света оставалось не так много времени. В этот вечер они даже мыслили одинаково. Два каннибала, двое убийц, сумасшедшая пара, то ли супруги, то ли просто сопрайдовцы, то ли разгоряченные любовники. И в этот раз он не хотел покидать ее. Она была целью этого вечера. Для него это были раннее дикие и неясные ощущения, но теперь он не боялся признаться ей,-Я искал тебя.
А потом, не отрывая головы от ее шеи, держа голову буквально у самой земли и продолжая своеобразно "приобнимать" ее сверху, всё так же тихо продолжил: -Если ты сражалась со светлым, убила ли ты его? Если ты дралась с ассийцем, не был ли он нашим сыном?

Лев даже не успел отпрянуть, как Хрона перевернулась и обхватила его передними лапами, заставив покачнуться на своих, ведь он по-прежнему продолжал стоять. Теперь нос буквально чуть ли не впечатался в землю. Лео совершил небольшое усилие, поднимая голову выше. А она сразу же прижалась к его гриве. Эмоции взяли свое, самец уже давно не слышал как она тихо рычит, обуреваемая тысячью мыслей, всё такая же сильная, чтобы сражаться до последнего и всё такая же слабая, что ли справляться со своими страхами, которых она никогда не покажет. -Зачем было соглашаться на связь со мной, когда мои вкусы невозможно исправить. Как давно ты привыкла к тому, что я так часто делаю тебе больно? За что можно любить меня, после стольких лет?...
Убийца закрыл глаза, сильно сжав веки. Раньше ему казалось, что жизнь это веселый карнавал и праздность. И сейчас у него больше не было ни одной зацепки, чтобы это доказать. Хрона извернулась, разом отпустив шею и плечи. Он ничего не ответил на ее первый вопрос. Он и сам не знал где его носило. Последний раз они виделись пол месяца назад, перед очередной вылазкой. Обменялись парой фраз, будто не были знакомы вовсе. А сейчас жмутся к друг другу, сгорая от мыслей, как сильно скучали.
Она как всегда объяснилась в своей манере. Никогда было нельзя прочесть, говорит она с издевкой или просто насмехается над ассийцами.
-Как давно ты видела Акфеса? Он жив?- Лео никогда не стал бы спрашивать о самочувствии своего потомства, будь на месте Хроны другая львица. Но это была Хрона. И как ни странно, лев был без лжи заинтересован в том, где именно тот самый, до безумия похожий на него характером, отпрыск. Ставший его же предателем.
Хрона продолжила мысль, буквально повторяя то, о чем думал Лео. Они оба уже хотели свободы. -Верно,- повысив голос отозвался серый. -Но мы не одиночки, моя огненная кошка. Если суждено умереть, то мы умрем каннибалами. Иначе я не хочу,- он не боялся быть услышанным. Сейчас всё Фахари, гонимое старой местью, хотели уничтожить их. И эти минуты надо было встретить достойно своей репутации.
-Ты снова прикусываешь губы,- Лео приподнял брови, придавая своему лицо заинтересованное выражение. Не одна война не исправит привычек этой кошки. И он не долго думая, перенес через нее еще и заднюю лапу, теперь уже полностью нависнув над ней. -Ты помнишь сколько дней прошло с тех пор, как мы впервые встретились?

Отредактировано Лео (15-02-2015 18:05:58)

Раньше она всегда выгораживала Акфеса. Но это было раньше. Еще до войны. Всё же единственное, что и правда лишало Хрону жизненных сил, было чувство надежды. А что может быть хуже преданной, оставленной на произвол матери, уставшей ждать сына домой? Предательство для каннибала это один самых страшных грехов. Можно издеваться над врагами, насиловать самок, убивать малышей, но быть верным своей клятве и месту, где Боги отпустили тебя на свет.
Львица оскалилась. Лев промолчал, принимая и понимая ее дальнейшие реплики. Почему он до сих пор думал об Акфесе? Жалел ли он, что так до конца и не познал вкуса отцовства? Или просто взяло элементарное любопытство, ведь Лео не виделся с юнцом давно и иногда, даже глядя на него тайком или издалека, ощущал как мурашки рядками спускаются по спине. Потому что в Акфесе он видел только себя самого. 
Ночь уже почти полностью село. Черт возьми, как же прекрасны были ее изгибы в этой наплывающей темноты. Когда в траве начали зажигаться светлячки, а в теле льва зажигался привычный пожар. Смотреть на нее было приятно. Как никогда приятно, будто он смотрит на нее последний раз. Она как будто специально изворачивалась, она знала как он хотел бы сейчас прикусить ее, царапнуть. Как бы хотел... И тут ее задняя лапа, невзначай так полоснула в самом покрепчавшем месте. Закипала интересная игра. Лео приподнял одну бровь, его улыбка превратился в ухмылку, слегка оголявшую зубы с одной стороны. Он уже хотел её.
-Как же такое забыть,- почти прошипел он, уже даже не пытаясь скрывать, как внутри него клокочет кошачий моторчик. Один раз нагнуть голову. Чуть ниже. И он уже проводит языком по ее шее, целует уши. -Оу... Не удержался.